Книга Убойная линия. Крутые меры - Илья Бушмин

– Ладно. Не бей копытом, понял я. На, передай своему Генке, – я выудил из кармана визитку со всеми своими телефонами на ней и вручил Паяльнику. – Тут все мои контакты. Скажи, если дело плохо, пусть звонит сегодня же.

Эх, знал бы я заранее, что будет уже поздно…

3

– И, значит, стою я на кассе, с деньгами. А пока очередь, я же уже сто раз в уме посчитал, сколько я им должен. А продавщица все пробивает товары, пробивает… Медленно так, знаешь, как при замедленной съемке.

Горшков оторвался от компьютера, на котором что-то печатала, посмотрел на Клюкина. Пожал плечами и продолжил тыкать кнопки. Где-то примерно в этот момент в кабинет зашел я. Клюкин, пожимая мне руку, продолжал:

– А там уже и сзади очередь. А на все пробивает, пробивает… Наконец типа пробила. Я даю ей бабло, на мне сдачу. Потом берет чек – и залипает. Смотрит на него тупым таким взглядом. И я понимаю – ни хрена это еще не все.

Горшков снова оторвался от компьютера.

– Не все посчитала?

– Посчитала все. Но неправильно. Потому что дальше следует шедевральный вопрос: «А я вам сколько сдачи дала?».

Горшков раздраженно вздохнул.

– Клюкин, ты мне эту хрень рассказываешь целых пять минут. И ради чего все? Эти пять минут мне никто никогда не вернет, понимаешь?

Мы их называли Чук и Гек. Честно говоря, не уверен, кто из них был Чуком, кто Геком.

Клюкин обиженно засопел. Горшков и сам понял, что погорячился, и пошел на попятную:

– И что дальше?

– Ничего.

В голосе Клюкина сквозил холод. Точно обиделся. Горшков со вздохом покачал головой и продолжил печатать. В кабинет вошел Мельник – собственно, все мы четверо и делили этот кабинет между собой. Пока все здоровались друг с другом, Клюкин несколько раз украдкой посмотрел на Горшкова. Понял, что тот не собирается расспрашивать дальше. И, как это у них всегда бывает, не выдержал сам.

– Дело не в продавщице. И не в товаре. Дело во всем. В самой, не знаю, ситуации. Я пока ехал на работу, думал об этом. Продавец, который ни хрена не умеет считать. Думаешь, это мелочь? А как насчет врача «скорой», который не умеет делать уколы? Моя мать пару раз на таких напарывалась. А учителя, которые пишут с ошибками?

Мельник явно вчера выпил – у него на физиономии было изображено страдание. Трогая голову, он махнул на Клюкина:

– О чем это он?

– Даже не спрашивай, – попросил я.

Горшков же воспринял странную речь Клюкина со всей серьезностью. Подумал и выдал:

– Все беда в непрофессионалах?

Клюкин торжествующе щелкнул пальцами.

– В точку. Дилетанты. Они повсюду. Вот когда мы были маленькими и думали про двадцать первый век, который когда-нибудь застанем, что мы о нем думали? Что это будет высоких технологий, или, там, век космических открытий? А вот утритесь все. Двадцать первый век – век дилетантов. Тех, кто хочет бабла, но не хочет ничего уметь, чтобы заработать их. Понимаешь?

Горшков начал тревожиться за Клюкина.

– Ты вчера выпил, да?

Неизвестно, как долго эта бессмыслица продолжалась бы, если бы в кабинет не заглянул Василич.

– Все в сборе? На развод.

Василич – наш старший опер. Проще говоря, руководитель подразделения. Промежуточное звено между нами, исполнителями, и начальником убойного отдела – подполковником Варецким.

Удивительное дело. Василич (Алексей Васильевич Харитонов, так его зовут, хотя вспомнить это непросто – для нас он просто Василич) и Варецкий одного возраста. Они одногодки. Обоим по полтиннику. Но толстый и запустивший себя Василич выглядит лет на десять старше Варецкого. Последний же – подтянутый, даже спортивный сукин сын. По характеру они отличались так же кардинально, как и внешне. Василич был добряком, ставившим себе задачу сглаживать острые углы. Варецкий был неприятным и жестким типом. Как и для многих в ментуре, для него главное в работе – это движение по карьерной лестнице вверх. Варецкий мыслил исключительно этими категориями. Он был на короткой ноге с начальником управления уголовного розыска и, поговаривают, наш подполковник был первым кандидатом на его кресло после отставки шефа УУР.

Сейчас Варецкий пробегал глазами бумаги за последние сутки.

– Пять раз судимый гражданин Суриков по кличке Сурик… С фантазией у них негусто, а?

– Век дилетантов, Александр Иванович.

Варецкий не был в курсе мутных рассуждений Клюкина, а потому смерил его унылым взглядом, и Клюкин заткнулся. Варецкий покивал рапорту и уставился на меня.

– Силин, созвонись со следаком. Надо закреплять чистуху. Желательно с выводкой на место. И главное, Силин… Что у нас главное?

В случае с Варецким я не был уверен, но рискнул:

– Поймать убийцу?

– Неправильно, Силин, – Варецкий смотрел на меня так, словно мысленно уже переваривал меня. Взгляд у него всегда был тот еще. – Главное в нашем деле – взять у следака подписанную карточку, что мокруха прошла как раскрытая.

– Так точно.

– Горшков, Кюкин, что у вас с морухой на Лесозащитной? Уже месяц глухарь висит.

– Работаем, Александр Иванович. Отрабатываем версии.

Сегодня Варецкий был не в духе, а Клюкин и Горшков могли получше подбирать отмазки. Варецкий сухо, с железными нотками в голосе, выдал «Какие, например, версии?», чем застал обоих врасплох.

– Ну… Эээ… – Клюкин беспомощно покосился на Горшкова. – Александр Иванович, бабка нелюдимая была, ни с кем не общалась. Родня только дальняя, судимых нет. В квартире пальцев не нашли. Местных уголовников мы тоже уже проверили, но по ним порожняк.

– В общем, как бы… глухарь, – закончил Горшков.

Варецкий в очередной раз одарил их тяжелым взглядом. Сегодня он решил выместить зло на них. Частенько негатив начальство вымещало на мне, но благодаря вчерашнему раскрытию по горячим следам сегодня можно было выдохнуть – когда есть свежие раскрытия, начальство благосклонно даже ко мне.

– В общем, так. К вечеру мне на стол расширенный план мероприятий. И чтоб все бумаги в деле были. Глухарь или нет, мне плевать, но чтоб к бумагам никто не мог придраться, все ясно?

Последняя фраза – в этом был весь Варецкий.

Что касается меня, то после утреннего развода я запросил досье на Генку Фролова. Который пока что, к слову, так мне и не позвонил. Времени прошло немного, да и сам он мог передумать. Но, учитывая, что за короткий промежуток времени – каких-то 12 часов – сразу из двух независимых источников пришла информация о причастности Фролова к какой-то движухе, стоило подготовиться. Как минимум, собрать информацию.

– Что у тебя?

Мельник поймал меня в курилке, где я дымил, сидел на стуле и листал материалы по Фролову.